Мы и раньше понимали, что со свободой слова в России не очень, но теперь её практически нет вовсе. И нам с этим жить
Журналисты «Звезды» о прожитом месяце «спецоперации»
Специальная военная операция на территории Украины продолжается уже месяц. Здесь как никогда уместна фраза, что эти дни навсегда изменили нашу жизнь. В возобновлённой рассылке интернет-журнала «Звезда» наши авторы делятся, как они пережили эти дни и что случилось с их сферой интересов.
Один из важнейших итогов этого месяца — страна оказалась в условиях тотальной цензуры. Мы и раньше понимали, что со свободой слова в России не очень, но теперь её практически нет вовсе.
Мы, интернет-журнал «Звезда», тоже попали под этот каток. Сейчас в России (без VPN) нас можно читать только в телеграм-канале. К сайту и группе «ВКонтакте» ограничен доступ, а «Фейсбук», «Инстаграм» (компания Meta, которой принадлежат Facebook и Instagram, признана в России экстремистской организацией) и «Твиттер» заблокированы в принципе.
Та же судьба постигла ещё десятки изданий по всей стране. Пространство свободы сузилось до размеров иконки «Телеграма» и приложения VPN.
Для наглядности хронология событий:
24 февраля. Начало «спецоперации» в Украине.
24 февраля. Роскомнадзор распространяет «предостережение» для СМИ, что они обязаны использовать информацию и данные, полученные ими только из официальных российских источников.
3 марта. Первая волна блокировок. В России недоступны сайты «Медузы» (признана иноагентом), BBC, Deutsche Welle и других.
4 марта. Роскомнадзор заблокировал «Твиттер» и «Фейсбук» (компания Meta, которой принадлежит Facebook, признана в России экстремистской организацией).
4 марта. В этот же день Государственная дума приняла поправки в Административный и Уголовный кодекс. Появились статьи о «дискредитации вооружённых сил РФ» в КоАП и «фейках» в УК.
6 марта. Вторая волна блокировок, в которую попал и сайт интернет-журнала «Звезда». Также недоступны стали сайты 7х7, «Медиазоны» (признана иноагентом) и других.
12 марта. Социальная сеть «ВКонтакте» ограничила в России доступ к странице «Звезды».
14 марта. Роскомнадзор заблокировал «Инстаграм» (компания Meta, которой принадлежит Instagram, признана в России экстремистской организацией).
22 марта. По решению суда Meta Platforms (Facebook, Instagram) признана в России экстремистской организацией.
24 марта. Роскомнадзор заблокировал интернет-сервис News.Google.
Практически все заблокированные, как и «Звезда», издания прошли похожий путь. Ночью, в выходной день получили уведомление Роскомнадзора, который ссылается на требование Генеральной прокуратуры. Что в этом требовании, выяснить невозможно: на запросы ни РКН, ни Генпрокуратура не отвечают. С блокировкой страниц «ВКонтакте» то же самое. Техподдержка сети отсылает в ведомство, которое не отвечает.
Блокировка поставила многих на грань выживания. Если так пойдёт, мы лишимся большинства тех независимых СМИ, которые функционировали ещё месяц назад.
Полина Путякова
Самое простое — подводить экономические итоги прошедшего месяца. В том смысле, что эти факты известны всем: обесценение рубля, рост цен, частично опустевшие полки в магазинах, обвал и затем пауза на фондовом рынке длиной в месяц, уход из России значительного количества торговых марок. Те, кто серьёзнее интересуются происходящим, знают о фактической остановке грузовых потоков из Европы и США в Россию, представляют себе степень проникновения импортных запчастей, деталей, материалов и сырья в российскую экономику и читали о прогнозах инфляции на этот год в 20-30 %.
В общем, экономисты называют ситуацию шоковой. Аналитики строят многочисленные прогнозы. Представители бизнес-сообщества читают эти прогнозы и понимают, что не сбудется ни один из них. Предприниматели в чатах делятся друг с другом, как морально тяжело продолжать вести бизнес сейчас, в полном тумане (и финансово, конечно, тоже непросто), и этот фактор внесёт свой вклад в экономический спад, который мы будем наблюдать через несколько месяцев, когда вскроются все отложенные эффекты происходящего.
В образовании, в отличие от экономики, всё неоднозначно. С одной стороны, зарубежные вузы разорвали официальные отношения с российскими, хотя вроде бы некоторые из них планируют сохранить стажировки и обмен студентами (правда не все). А с другой стороны, высшее образование внутри России явно получило новый импульс. Уже сообщается, что в 2022 году (то есть прямо сейчас) российские вузы открывают 83 (!) новые магистерские программы в сфере искусственного интеллекта. А со следующего года планируется внедрение новых программ бакалавриата в этой сфере. Понятно, что подготовка вузовских программ дело не быстрое и она началась ещё в «прошлой жизни». Но теперь всё это имеет новое звучание, и, видимо, то ли ещё будет: «В текущей ситуации для нас особенно важна качественная подготовка специалистов в сфере IT и искусственного интеллекта для высокотехнологичных производств. От их профессионализма и уровня компетенций будет зависеть информационная безопасность страны и уровень развития технологий», — цитируют федеральные СМИ зампредседателя правительства Дмитрия Чернышенко.
Наталья Фомина
Я человек, с ног до головы одетый в H&M, Inditex и Uniqlo, покупавший косметику в Sephora, а мебель и декор в IKEA, пользовавшийся Apple Pay, Spotify и Netflix, заказывавший товары из-за границы и периодически выезжавший за пределы РФ в путешествия. На завтрак я люблю есть шарики Nesquik с растительным молоком, а в обед иногда не прочь сделать заказ в «Макдональдсе» или KFC, запивая это всё любимой Coca-Cola (не Pepsi!).
А ещё я сотрудник интернет-журнала «Звезда» — в марте наш сайт и группу «ВКонтакте» заблокировали на территории России — и специалист по работе в Instagram (запрещённой в РФ социальной сети). Раньше я проводила онлайн- и офлайн-курсы (даже в госуниверситете), учила вести блоги и бизнес-профили в этой соцсети. По перечисленным выше фактам можно понять, что моя жизнь изменилась за этот месяц очень сильно. Я привыкла жить в окружении этих компаний и сервисов, они делали мою жизнь комфортной.
В первые дни мне было плохо. Прям очень плохо, ревела каждый день. Фиг с ними, с компаниями. Переживала за людей из России и Украины, за тех, кто уехал, за тех, кого обвиняют в «фейках», за тех, кто потерял работу и дом, за будущее своё и своей семьи, за мою работу. Сейчас уже не реву, только очень злюсь и будто уже ничему не удивляюсь. Очень много злости. Начала ходить на бокс, чтобы выплёсксивать эти эмоции.
Стелла Феоктистова
Сперва было шоковое состояние: не хотела читать новости, слышать о происходящем от друзей и знакомых и тем более писать об этом. Не хотела, но всё вышеперечисленное делала и плакала (примерно на неделю притормозила деятельность, а потом потихоньку начала входить в рабочее настроение).
6 марта мы узнали, что заблокировали сайт. И к бессилию и тревоге добавился страх писать статьи и новости, рассказывающие о происходящем в Украине. У меня были идеи для материалов, поскольку родственники знакомой как раз проживают на территории страны, где сейчас идёт «военная спецоперация». Но над российскими журналистами буквально навис Большой Главный Редактор с самоцензурой, которую сложно понять и избежать.
Единственное, что сейчас спасает, — это антидепрессанты. В январе думала, что можно закончить курс лечения, однако пришлось вновь вернуться к лекарствам. Они помогают работать и выживать.
Григорий Ноговицын
Анджей Сапковский в одном историческом романе писал, что определить, что вы живёте в историческое время, можно по двум признакам: событий происходит много и они происходят быстро. По этому определению мы живём в самое что ни на есть историческое время. Всего происходит много, быстро, и совершенно непонятно, что с этим делать. Не то что бы раньше можно было строить какие-то планы надолго, но всё-таки что-то такое было. Сейчас и этого нельзя. Сейчас вообще много чего нельзя. Правда, чего именно нельзя, тоже непонятно.
Вот это чувство неопределённости, неясности, что будет завтра, густо замешанное со страхом и злостью, и выбивает из себя на протяжении всего этого страшного месяца (лично меня оно ломает почти каждый день). Завтра больше нет. И что с этим делать, не ясно. Неопределённость, и так имевшая тут огромную власть, захватила всё и вся. Уверенным нельзя быть ни в чём.
И как же в этой ситуации поступила культура, о которой я имел честь писать для «Звезды» на протяжении лучших лет своей жизни, благодаря решению РКН вылетевших в трубу? Культура, как и всё в этой неопределённости, встала на паузу до того момента, пока хоть что-то не станет понятнее. Нет, конечно, многие деятели культуры сказали то, что должны были сказать, подписали то, что должны были подписать (в том числе и протоколы), и уехали туда, куда могли уехать, чтобы уже там говорить, что могут. Многих уволили здесь и за рубежом. Там вообще русскую культуру начали отменять и отрезать нашу страну от культуры мировой: новые книги, фильмы, игры нам теперь недоступны.
Это понятные, эмоциональные и, в сущности, очень человеческие реакции на бесчеловечную ситуацию. Естественное обрушение всего, чему подобает обрушиться в такое время, потому что оно лишнее и даже избыточное. Как завещали предки: когда заговорили стволы, музы завалили хлеборезку. Не до них. Конечно, идут какие-то мероприятия, выходят спектакли, фильмы и сериалы. Что-то течёт. Но всё изменилось, и с этим пока культура сделать ничего не может. Она вообще удивительно плохо живёт в неопределённости. Она может её только осмыслить. После. А сейчас культура свелась к эскапизму и слабому утешению. Это всё, что она может на данный момент. И это не так уж и мало. Главное, чтобы после стало понятно, что её роль не только в этом. Кстати, 25 марта – День работника культуры. С чем я сердечно поздравляю коллег и желаю всем нам дожить в максимально возможной целости и сохранности до этого самого «после неопределённости».